Микробиолог Сальвадор Лурия был человеком твердых политических убеждений.
За день до получения Нобелевской премии по физиологии и медицине 1969 года он беседовал с законодателями штата Массачусетс, присутствовал на мирной конференции в Массачусетском технологическом институте в Кембридже и участвовал в акции протеста против войны во Вьетнаме. ФБР начало следить за ним через несколько лет после того, как он прибыл в США в 1940 году, бежав из фашистской Италии. Нобелевка их не остановила. Лурия разделил премию с Максом Дельбрюком и Альфредом Херши за исследования бактериофагов. Эта работа заложила основу для развития генетики бактерий, вирусологии и молекулярной биологии.
Жизнь Лурии безмятежно протекала в Турине на северо-западе Италии. Бенито Муссолини пришел к власти в 1922 году, но еврейская семья Лурии, принадлежавшая к среднему классу, тихо жила в условиях фашистского режима. Лурия впервые попробовал себя в исследовательской работе в медицинской школе в Турине, в лаборатории Джузеппе Леви, вспыльчивого анатома, который знал, как выбирать своих учеников. Ренато Дульбекко и Рита Леви-Монтальчини, которые стали работать в лаборатории уже через год, также получили Нобелевские премии.
Лурия отлично учился, но ему было скучно заниматься классификацией клеток. Восемнадцать месяцев срочной службы в качестве младшего медицинского офицера в армии Муссолини заставили его отказаться от медицинской практики. Вместо этого он увлекся физикой и работой генетиков, которые использовали радиацию, чтобы вызвать мутации в модельных организмах.
Поэтому в 1937 году Лурия переезжает в Рим, где начинает работать с Энрико Ферми в Риме. В 1938 году Ферми получил Нобелевскую премию по физике; в том же году Муссолини ввел законы, лишающие евреев возможности занимать государственные должности и получать высшее образование. В декабре Ферми и его еврейская супруга отправились с Нобелевской церемонии в Стокгольме прямиком в Америку. Лурия уехал из Италии в Париж. Там он учится культивировать бактериофаги и проводить эксперименты с использованием радиации.
В Париже Лурия также начал заниматься политикой. Он общался с другими итальянскими беженцами (включая физика-атомщика Бруно Понтекорво, который позже присоединился к проекту создания атомной бомбы в США, но в 1950 году бежал в Советский Союз) и читал Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Ленина и придерживался социалистических идеалов. (Позже он становится феминистом, живя по принципу "личное - это политическое" и деля домашние обязанности поровну со своей женой).
После вторжения нацистов во Францию в мае 1940 года он бежал из Парижа на велосипеде вместе с Понтекорво и другими учеными. К сожалению, мало известны подробности этого драматического побега на юг Франции, через Испанию в Португалию, где он, наконец, получает документы на иммиграцию в США. Известно только что этот драматический побег включал в себя обстрел с самолетов и укрытие в заброшенном фермерском доме вместе с итальянским писателем Карло Леви. Из Лиссабона Лурия отправился на корабле, биком набитым беженцами, и добрался до Нью-Йорка 12 сентября с 52 долларами США в кармане.
Там он он познакомился и сблизился с Дельбрюком, который собирался устроиться на работу в лабораторию Колд Спринг Харбор в Нью-Йорке. Физик, ставший биологом, стремился начать генетические исследования с использованием бактериофагов. К 1943 году Лурия получил свою первую постоянную должность в Университете Индианы в Блумингтоне.
В 1940-х годах он и Дельбрюк обнаружили, что некоторые бактерии резистентны к атакам фагов. Как возникла эта резистентность, Лурия выяснил с помощью простого, гениального эксперимента, вдохновленного случайными джекпотами игровых автоматов. Он заполнил пробирки бактериями из одного и того же штамма и оставил их размножаться. Только некоторые из них стали резистентными к бактериофагам: дарвиновская эволюция на практике. Он и Дельбрюк развили эту работу в классическую статью (S. E. Luria and M. Delbrück Genetics 28, 491–511; 1943).
После войны правительство США инвестировало значительные средства в фундаментальную науку. Бактериофаги стали фундаментальным объектом исследований. Эта область исследований развивалась стремительно. Джеймс Уотсон, который впоследствии стал одним из открывателей структуры ДНК, стал аспирантом Лурии, а Лурия перевел Дульбекко из Турина к себе в качестве научного сотрудника.
Последовали новые открытия. Лурия показал, что фаги могут мутировать, иногда в тандеме со своими бактериальными хозяевами. Он показал, что иногда бактерии могут сделать смертельный фаг временно неспособным заражать другие бактерии того же штамма, но при этом способным заражать и убивать другие штаммы. Более поздние исследования прояснили, что эти временные изменения вызваны бактериальными ферментами рестрикции, которые нацелены на короткие участки ДНК. Эти ферменты стали ключевыми молекулярными инструментами.
По мере роста успеха Лурии росло и его участие в политической жизни. Он выступал за расовую десегрегацию и права рабочих, поддерживал демократических кандидатов в Конгресс. Он протестовал против биологического и ядерного оружия и выступал за академические свободы, когда Комитет по антиамериканской деятельности Палаты представителей Конгресса пытался навязать университетам антикоммунистическое законодательство.
ФБР обратило на это внимание и вербовало его друзей и коллег, чтобы они предоставляли компромат. Большинство информаторов отмечали либеральные взгляды Лурии, но не утверждали, что он был членом коммунистической партии. Сотрудники ФБР допросили Лурию о Понтекорво, с которым он имел минимум контактов в США. В 1952 году Лурия получил отказ в получении паспорта и не смог посетить научную конференцию в Европе и навестить больную мать. (Он получил его только в 1959 г.) Его также не допускали к участию в комиссиях по рассмотрению заявок на федеральное финансирование.
В 1950 году он поступает на работу в Университет Иллинойса, но из-за политики, супруга Лурии, психолог Зелла Гурвиц, не смогла там работать. Когда она получила должность в Бостоне, Лурия переводится в Массачусетский технологический институт. Там он модернизировал биологический факультет, и исследования отошли на второй план по сравнению с административными обязанностями.
В последние годы его деятельности, одно обстоятельство раздражало многих знаменитых коллег Лурии в 1980-х годах: его критика предложенного проекта "Геном человека". Он опасался, что им могут злоупотребить в евгенических целях. В интервью десятилетия спустя Уотсон назвал это доказательством того, что Лурия "больше думал о политике, чем о науке" (ирония судьбы, учитывая предрассудки, которыми сейчас печально известен Уотсон). Тем не менее, в некрологе в журнале Nature в 1991 году Уотсон написал о Лурии: "Было мало тех, кто не ощущал себя хорошо, находясь в его присутствии".
